Многие считают себя верующими, ходят в церковь, молятся, а каяться не умеют, не видят своих грехов.
Что такое грех?
Грех есть беззаконие, - определяет апостол Иоанн Богослов (1 Ин. 3, 4), то есть нарушение воли Божией. Это нужно правильно понимать. Нарушить волю Божию - это не начальника на работе ослушаться. Воля Божия не есть некая директива, указ, формально принуждающий нас к чему-либо. Воля Божия есть всесозидательное действие Бога, то, на чем держится мир, всё бытие. И мы знаем из Священного Писания, что воля Божия - не какая-то равнодушная всемогущая сила, но - благая, угодная и совершенная (Рим. 12, 2).
Если мы нашими делами, мыслями, чувствами соответствуем воле Божией, любим ее, ищем ее, творим ее, - мы тем самым приобщаемся изначальной гармонии мироустройства, благу, добру, совершенству и пребываем в богоустановленном чине и порядке, соответствуем Богу и божественной жизни и приобретаем мир, спокойствие совести, внутреннее (а нередко и внешнее) благополучие, блаженство и бессмертие. Если же мы волю Божию нарушаем, то тем самым мы идем против Божьего порядка мироустройства, т. е. разрушаем, портим и извращаем самих себя и мир. И это не какие-то мысленные выкладки: это объективное положение вещей. Апостол Иаков пишет: сделанный грех рождает смерть(Иак. 1, 15), то есть разрушение и уничтожение, по причине отделения от абсолютного Добра, Правды, Любви и Порядка, т. е. от Бога.
Возникает вопрос: а как нам узнать волю Божию? Она открыта нам в Священном Писании, прежде всего - Нового Завета. Если мы будем усердно читать и изучать эту главную книгу Церкви, то мы ясно увидим описываемое в ней должное и недолжное нравственное и религиозное состояние человека, и, прикладывая прочитанное к себе, сообразуем нашу жизнь с волей Божией.
Сделанный грех нарушает законы бытия - прежде всего духовные законы, и, следовательно, для человека он влечет за собою неизбежную ответственность. Если человек выйдет из окна 15-го этажа, имея желание пройти по воздуху до соседнего дома, то он упадет вниз - таковы законы физического мира; совершенно несущественно, что человек думает и считает. Так и в духовной сфере: если человек идет против законов Божиих, то - вменяет он себе в грех это противление Богу или нет - он пожинает определенные последствия, например, для гордости - отступление благодати и предание бесам, для блуда - разрушение души, нарушение целости человека, и проч.
Конечно, грехи бывают разные, есть грех не к смерти (1 Ин. 5, 16), - но любой грех - коль скоро он совершён - извращает, меняет в худшую сторону Божий порядок, разлучает человека от Бога в той или иной степени, и влечет за собою последствия. Но воистину Любовь Божия превосходит всякое человеческое несовершенство и немощь. Господь Иисус Христос в Своей Церкви дал нам великое и удивительное Таинство Покаяния; и теперь, если человек осознает свой грех, кается, исповедует его и получает в Церкви разрешение от него, - то действием этого Таинства грех уничтожается, изглаживается из бытия, а душа исцеляется и получает благодатные силы на борьбу с грехом; главное же, что происходит - восстанавливается общение между Богом и человеком.
О внутреннем покаянном делании
Покаяние (здесь речь идет об акте внутреннего покаяния, не о собственно Таинстве) не есть нечто аморфное, как бы некое смятенное самоукорение души. Не есть оно и некоторая внутренняя истерика. Покаяние имеет свой внутренний чин и порядок, который очень хорошо определяет святитель Феофан Затворник. Вот что он пишет.
Покаяние есть:
1) осознание своего греха пред Богом;
2) укорение себя в этом грехе с полным исповедованием своей вины, без перекладывания ответственности на других людей или на обстоятельства;
3) решимость оставить грех, возненавидеть его, не возвращаться к нему, не давать ему места в себе;
4) молитва к Богу о прощении греха, до умирения духа.
Давайте разберем это определение свт. Феофана.
1) Осознание греха перед Богом, - т. е. не просто констатация греха, а именно греха перед Богом.Это предполагает, во-первых, веру, а во-вторых, обязательно личное отношение с Богом, связь с Ним, Богообщение. И это осознание - не протоколирование какого-то формального нарушения, а живое чувство того, что грех разлучил меня с Богом, что сделанное мною неприятно Богу моему, я этим огорчил, обидел, оскорбил Бога. Покаяние - не копание в себе и не холодный самоотчет, а живое ощущение, что грех разлучил меня с Богом. У кого такого чувства нет, тот в опасности формализировать свою внутреннюю жизнь.
2) Укорение себя, т. е. вменение себе ответственности за грех. Очень часто мы склонны перекладывать ответственность на обстоятельства, на других людей, на бесов, а себя оправдывать; а важно осознать, что именно мы не правы перед Богом.
3) Нужно положить решение сопротивляться греху, не возвращаться к нему, чего бы это нам не стоило. Без этого покаяние не будет покаянием, а превратится просто в некую, лицемерную по сути, констатацию факта. Нужно обязательно настроить себя на сопротивление греху. Как показывает опыт, у всех нас особенно хромает именно этот пункт.
4) Молиться Богу о прощении, - потому что своими силами мы ничего не можем, а только Господь прощает нас, умиряет наше сердце, возвращает нам Себя и утешает нас.
Вот такое покаянное движение души должно проходить всякий раз, когда совесть обличает нас в грехе - пусть хоть самом малом. Для, скажем так, «мелких» грехов часто бывает достаточно этого внутреннего покаяния, грехи же существенные требуют уже выноса их на исповедь, потому что сердце не умиряется одним лишь прохождением указанного покаянного внутреннего делания.
О некоторых ошибках на исповеди
Необходимо отметить несколько опасностей, которые могут нам встретиться в деле покаяния.
1) Формализация исповеди, когда исповедаться вроде нужно, а вроде и нечего, или когда мы превращаем исповедь в сухой «отчет о проделанной работе». Здесь нужно помнить, что Таинство исповеди есть завершение и выражение внутреннего процесса покаяния, и имеет свое значение только при его условии. То есть, если мы исповедуемся без душевного покаяния, без прохождения - хоть в малой мере - указанных святителем Феофаном четырех составляющих внутреннего делания, о которых сказано выше, - мы подвергаемся опасности профанировать Таинство, и оно может стать нам «в суд и в осуждение». Не бывает такого, чтобы человеку было «нечего» исповедовать. Если человек ведет внимательную жизнь и следит за чистотою своей совести, то он ежедневно замечает в себе то, что требует очищения, потому что внутренняя брань с грехом не прекращается в нас ни на день. Если не дела и слова, то помыслы и чувства всегда требуют контроля, покаяния и благодатного исправления.
2) Есть также опасность подмены на исповеди, когда человек не видит своих действительных грехов, а вменяет себе грехи мнимые, или грехи маловажные считает великими: комара оцеживает, верблюда поглощает, по слову Господа (Мф.23, 24), или, говоря словами русской пословицы, из мухи делает слона, и из слона - муху. Человек может каяться и угрызать себя, например, что он съел в пост печенье с непостным ингредиентом - каким-нибудь сухим молоком, или что он не все молитвы из своего правила прочитал, - и при этом не замечать, что он годами отравляет жизнь своим ближним. Сюда же относятся часто встречаемые преуменьшения или преувеличения грехов. Преуменьшение грехов всегда связано с самооправданием. «Ничего особенного не делаю, грехи, как и у всех», или «ну все же так живут». Но очевидно, что греховность нарушения заповедей Божиих ничуть не уменьшается от массовости этих нарушений... Преувеличение грехов проистекает от нежелания или неумения человека правдиво разбираться со своей жизнью. «Во всём грешна», «все обеты Крещения попрал, во всём Богу солгал...» Начинаешь разбираться - оказывается, что всё же не «во всём»: поезда под откос не пускали, от Бога не отрекались... Нужно всегда стараться настраивать совесть по Евангелию, чтобы ясно видеть свои действительные грехи, немощи и страсти, а не прятаться за безответственными «во всём» или «как все». Неточность в этом вопросе опасна, ибо она приводит к неправильному взгляду на себя и на отношения с Богом и ближними.
3) Привыкание к исповеди, обесценивание: «Ничего, что согрешу, неважно: есть исповедь, покаюсь». Это манипуляция Таинством, потребительское к нему отношение. Такие «игры» с Богом всегда очень плохо кончаются: Бог строго наказывает человека за такое настроение души. От этого нужно беречься, и всегда быть честным с Богом и со своей совестью.
4) Разочарование в исповеди: «Вот, я годами хожу, каюсь, а страсть не отходит, грехи одни и те же». Это свидетельство тому, что мы не смогли определить свою меру: начитавшись аскетических книжек, мы решили, что за короткое время победим наши грехи и страсти. Но на это нужны десятилетия. Кроме того, Господь может промыслительно оставлять нам некоторые немощи и страсти, чтобы мы смирялись, не превозносились, не уповали на себя, а искали Бога и с терпением взыскивали Его помощи, чтобы определилась и утвердилась в постоянстве наша христианская воля, чтобы наши свобода и произволение постоянно выбирали Бога. Со временем страсти стихают, если не давать им пищи, иметь над ними контроль и исповедывать их.
Поэтому никогда не надо отчаиваться. Даже если, к несчастью, произошло падение (хотя всеми силами нужно не допускать его!) - всегда нужно вставать, каяться, опять прибегать к Таинству исповеди, подвизаться против греха и никогда не смущаться и не унывать. Надо настроиться не на год-два борьбы с грехом, а лет на пятьдесят... тогда будет легче. Семь раз(на дню) упадет праведник, и встанет (Притч. 24, 16), говорит Священное Писание. Любовь Божия открыта нам, покаяние всегда доступно, вот и надо всегда прибегать к нему, с терпением и надеждой.
Место покаяния в духовной жизни человека. О смирении
Важность этого вопроса заключается в том, что многие люди, столкнувшись с неправильным пониманием покаяния, не могут воспринять Таинство исповеди, отвращаются от него и не входят в Церковь. Это неправильное понимание выражается в следующих идеях: я - ничтожество, жалкий грешник, все во мне - зло и грех, мне приготовлены вечные муки, страшный суд, ад, погибель; правда, есть шанс всего этого избежать. Этот шанс заключается как раз в том, чтобы всегда ощущать себя ничтожнейшим, грешным, уродливым, недостойнейшим существом, ни на что, кроме греха, не годным (это называется «смирением»), и каяться, каяться, и только каяться всю жизнь. Целью духовной жизни при этом становится исключительно убеждение себя в крайней своей грешности, тотальное самоугрызение и ожидание наказания, ибо всего прочего мы абсолютно недостойны.
Такую точку зрения вполне можно назвать очевидной псевдоаскетической крайностью, заключающейся в вырывании из церковного контекста и придании самостоятельного и всецелого значения частностям - пусть и важнейшим, но частностям - духовной жизни. «Есть сокрушение сердца правильное и полезное - к умилению его, и есть другое, беспорядочное и вредное - только к поражению» (Добротолюбие, т. 1, с. 521), говорит о правильном и неправильном действии покаяния преподобный Марк Подвижник.
Выше мы говорили, что покаяние предполагает не просто осознание греха в себе, но именно греха пред Богом. И это очень важно. Все чувства, которыми характеризуется покаяние - самоукорение, смирение, видение своих грехов и проч. (да и вообще вся духовная жизнь христианина), - в истинном их смысле должны быть не просто человеческими чувствованиями, эмоциями, движениями души, сердца, ума, - но чувствами совместными с Богом, именно религиозными. То есть они истинны и правильны только тогда, когда совершаются в Боге, пред Ним, совместным действием благодати Божией и нашей души, но ни в коем случае не сами по себе. Я обращаю на это ваше особое внимание, ибо здесь корень всех религиозных ошибок. Только в этом контексте можно объяснить, что такое подлинное, настоящее смирение.
Надо сказать, что это духовное качество, как никакое другое, неправильно понимается людьми. В нашем обиходе под смирением понимают унижение, готовность к издевательствам над собою, некий «мазохизм», пришибленность, задавленность личности и т.п. Но это совершенно не христианский, не евангельский взгляд. Смирение - это, говоря языком психологии, не комплекс вины и собственной неполноценности, не убеждение себя в ничтожестве. Смирение - это правда о себе и о своих отношениях с Богом, миром, другими людьми. Правда эта заключается в следующем. Действительно, сам по себе я - грешное, немощное и падшее существо: я несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3, 17). Но это не вся правда. Это 10 % правды. Если мы остановимся только на этом, это будет ложь, псевдосмирение, подмена. Другая часть правды, 90 % её - что Бог не отринул меня, воплотился ради меня, взошёл на крест ради меня, пришёл и вселился в меня, и в Его Церкви я - Христов, он Господь и Бог мой, а я - Его: я причастник Его любви, милости, силы и правды. И это несравненно важнее моей греховности самой по себе. Я живу Им, и не хочу жить собою, своими страстями. И ради этой жизни с Богом, ради того, чтобы взыскать Христа, быть с Ним, чтобы благодатью Святого Духа восполнить свою немощь, я и каюсь, и молюсь, и воздерживаюсь, и борюсь с грехом, и соблюдаю уставы Церкви, - а вовсе не для того, чтобы констатировать ежечасно, что я - грешник, и чтобы «изъесть» себя. Главное здесь - не человеческие грехи и немощи сами по себе, а то, что мы прежде всего - члены Церкви, члены Тела Христова, а потом уже - больные, немощные, бессильные, грешные, какие угодно. Главное - чтобы в центре всей нашей духовной жизни, на первом, главном месте был Господь Иисус Христос, а не «я» со своею будто «супергреховностью». Ни в коем случае нельзя рассматривать жизнь и человека исключительно с позиции греха.
Смирение, как мы уже сказали, есть положительно-религиозное явление, то есть такое, в котором сочетается человек и Бог. Безусловно, блаженны нищие духом (Мф. 5, 3); безусловно, что унижающий себя возвысится (Лк. 18, 14). Но при этом Господь говорит нам: вы - соль земли; вы - свет мира; да светит свет ваш перед людьми (Мф. 5, 13 - 15). В смирении невозможно разделить видение своей греховности и видение великой любви и уважения Бога ко мне. Подлинное сознание своей греховности - не человеческое «выжимание» из себя отвращения к себе, но действие Божие, когда в свете пришедшей в душу благодати Святого Духа человек видит себя так, как он есть, правдиво, безо всяких иллюзий. Видение своей греховности неверно в отрыве от видения себя «солью земли». Также неверно и почитание себя «светом мира» без осознания себя падшим существом. Одно без другого - ошибка, которая приводит к гордости - то есть отпадению души от Бога. (Обратите внимание, что не только духовное превозношение, но и неправильное самоукорение приводит человека к гордости!) Если же мы в самих себе правильно определим это соотношение, «нащупаем» правду о себе и о Боге, - то тут же мы получим духовный плод, то есть и обретём смирение. Оно свидетельствуется в нас прежде всего двумя вещами: 1) в душу приходит мир от Бога - начаток духовной жизни. Без мира сердечного нет и не может быть никакой религиозной жизни: в мире место Его, говорит Псалом (Пс. 75, 3); 2) правильное отношение к другим людям. Святые видели себя хуже всех - это высокая мера, невозможная без обильного схождения в душу Святого Духа; наша же, начальная мера - правдивое, именно в свете опытно дознанного отношения Бога к людям, видение других людей такими же пред Богом, как и я. Если я - грешный человек, но Любовь Божия принимает меня, то также Господь принимает и всех без исключения людей, независимо от их положения, социального статуса, сана, чина, взглядов и чего угодно...
Критерий правильности покаяния
Покаянные чувства должны приносить человеку не уныние и отчаяние, не комплекс неполноценности (что бывает, когда мы лишаем покаяние вышеуказанного церковного контекста), а благодать Святого Духа. Это не восторги, не экзальтация, не кровяное разгорячение, - благодать Святого Духа свидетельствуется в душе тонким, мирным, радостным, смиренным, тихим, прохладным, истинно духовным чувством, дающим человеку мир, любовь и свободу, - и как бы «собирающим» человека в цельное и гармоничное существо, в то, чем он должен быть по замыслу Божию. И это, как пишет преподобный Макарий Великий, критерий правильности любого духовного делания: послушания, молитвы, чтения, хождения в храм, добрых дел и проч. Если то, что мы считаем покаянием, приносит нам в душу не благодать Духа Святого, а смущение, тяжесть, чувство вины, внутреннюю истерику, самоедство, - значит, мы покаяние понимаем неправильно.
Притом надо сказать, что покаяние не охватывает всего внутреннего делания, оно - часть его, пусть важнейшая, постоянная, никогда не прекращающаяся; но не всецелая. Покаяние невозможно без живой веры в Бога, без благодарения Бога и без многого другого. Иногда утверждают, что покаяние -цель духовной жизни. Правда, покаянием должно быть растворено, по слову святителя Игнатия (Брянчанинова), всякое наше духовное делание, особенно молитва. Да и вся внутренняя жизнь как неотъемлемую часть, как некое обязательное условие, должна включать в себя покаяние. Но покаяние - это не цель духовной жизни, а, пусть и важнейшее, но - средство.
Цель духовной жизни
Цель же духовной жизни - Богообщение, и оно, как говорит свт. Феофан Затворник, должно свидетельствоваться чувством. «Не на крыльях или не на ногах, но чувством приближаемся мы к Богу» (блаж. Августин). Покаяние, собственно, и восстанавливает это чувство Богообщения: вот главное, что совершается в этом Таинстве и вот его место в духовной жизни.
Святитель Феофан пишет, что Богообщение должно быть, пусть и в малой мере, постоянным, и коль скоро оно не ощущается, нужно бить тревогу и искать его, - в чем и заключается смысл любого духовного делания. И это вовсе не то, что запрещают св. Отцы - дерзновенно искать духовных утешений, молитвенной сладости, откровений, видений, ощущений, считая себя как бы достойными их. Чувство Богообщения совсем из иной области. Бывает, что Господь утешает душу, дает ей вкусить благодати Святого Духа в возможной для каждого из нас полноте, чтобы мы знали и ощущали цель наших внутренних трудов, - что по очищении нас от страстей это будет неотъемлемым нашим достоянием, и чтобы мы трудились над собою, - «очистим чувствия и узрим» (Пасхальный канон). Но мы должны понимать, что утешение от Господа в Его руке, а в нашей повседневной жизни это чувство Богообщения свидетельствуется иным: прежде всего и главным образом тем, что свт. Феофан называет «ревностью о богоугождении». Это - твердая, прочная как смерть решимость, несмотря ни на что, ни на какие внешние обстоятельства, ни на внутренние скорби и уныние, - быть христианином, быть с Богом и исполнять Его волю в живом и непрестанном чувстве веры, благоговения и сыновней зависимости от Бога. И это - фундамент, на котором стоит христианская жизнь. Богообщение есть безусловно дело благодати, о нём нужно иметь попечение, его нужно искать, блюсти, возгревать, - как раз этому и служит Таинство Покаяния.
И еще об одном. Покаяние часто ассоциируется у нас с наказанием от Бога, и человек начинает себя пугать Богом: вечными муками, адом и проч. Но мы должны знать, что этого ни в коем случае нельзя делать. Нельзя себя пугать Богом. Покаяние - это таинство любви Божией, в нём мы соприкасаемся с ней, а если не так, то наше покаяние неправильное.
Давайте подумаем. Мы называем Бога Отцом. Но кто такой отец (при нормальном положении вещей, разумеется?) Отец дает жизнь, он всецело заботится о своём ребёнке, он кормит и поит, он воспитывает и образовывает его, вдохновляет его, поддерживает, утешает, радуется за него. И наказывает, конечно, когда нужно; но только это ведь не главное во взаимоотношениях отца и его чада... Наказание бывает по необходимости, и, выполнив свою функцию, прекращается. Если люди - таковы, если такое человеческое отцовство, то - кольми паче Бог? Он ведь наш Небесный Отец, мы обращаемся к Нему: Отче наш, - а вовсе не: Наказатель наш... И покаяние наше, и самоукорение совершается именно перед Отцом Небесным - не вжав голову в плечи, в ожидании ярости и наказания за всякую мелочь, - а с сыновним доверием к нашему Отцу, и Спасителю, и - даже можно сказать - Другу, ближе Которого нет. Он, если и наказывает, то с великою любовью, и уж в самых крайних случаях, когда не обойтись без этого. И покаяние - это вернуться именно к Этому вот, Такому Богу, а не пугать себя Им.
То правда, что должен быть страх Божий: в любви к Богу нет места фамильярности, развязности, панибратству, вседозволенности; но страх Божий - это не боязнь надзирателя в тюрьме; это - благоговейное сыновнее духовное чувство, осознание того, кто - Он, и кто - я. И потом: нам ведь дана заповедь - первая! - любви к Богу; но любви не может быть в «приказном порядке», она всегда возникает в ответ на что-то, - и наша любовь к Богу откликается на любовь Бога к нам. Вспомните евангельскую «притчу притч» о блудном сыне: он и попрал любовь отчую, и ушел, и наблудил, - но когда он решил вернуться, - из соображений, между прочим, не духовных, а из-за голода, - как поступил отец его? Он увидел его издалека, и сжалился, и побежал, и обнимал, и целовал, и ни слова упрека не сказал, и почтил честью и в первую одежду одел, и в дом ввел, и пир устроил - и это только слабые человеческие образы Божией любви (Лк. гл. 15). И именно она открывается нам в Таинстве покаяния, а не боязнь наказания. Бояться больше всего нужно того, чтобы не оказаться вне Бога, - что, собственно, и есть ад и вечные муки.
Итак, вот каково церковное понимание Таинства покаяния: не как самоистязание, но как положительное религиозное дело, то есть совместное (от нас - покаянное делание, от Бога - Таинство любви) восстановление нарушенной нашими грехами связи с Богом, любящим и милосердным Отцом Небесным. |
