Почти у каждого человека есть Большая Мечта. У Тани их было целых две. Первая была родом из детства - она очень хотела увидеть море. Выросшая в деревне с мамой и бабушкой, девочка Таня никуда дальше, чем районный центр, не выезжала. Но вот, однажды, к их соседке приехала погостить внучка-ленинградка, с ярким загаром и сумочкой, полной шершавых круглых камней и гудящих ракушек. Так родилась МЕЧТА. 

Страстное желание Тани-девочки осталась в сердце Тани-портнихи, и с каждого заказа "помимо работы" она, тайком от мужа, откладывала на эту поездку. Каждые 500-700 рублей в "морскую" копилку были для нее маркером, вычеркивающим дни до того момента, когда она будет стоять на перроне в шляпе с большими полями и летней сумкой с купальником. И мечте этой уже пора было осуществиться - денег хватало на целый месяц отдыха вдвоем с мужем, как раз на пятилетие их свадьбы! То-то будет сюрприз для милого Лёшика... 

Второй мечтой была дочка, маленькая сладкая девочка. Таня видела каждую ее кудряшку и ресничку, мысленно целовала ее нежные пальчики, придумывала пышные платья для своей Принцессы. Но попытки были безуспешны - детей у Тани с Лёшиком все еще не было... Зато была свекровь, Елизавета Егоровна.

У Елизаветы Егоровны тоже были две Большие Мечты. Первая - достойная жена ее Сыну Алексею. Женщина из приличной семьи, доктор, ну, в крайнем случае - учитель или пианистка. Вторая мечта - внуки. Невестка Танька разрушила их обе. 

Единственное, что было у них общего, кроме любви к Лешику - вера в Бога.

Всю свою жизнь Елизавета Егоровна положила на то, чтобы выпросить у Господа счастья для своего сына. Танька оказалась для нее тяжелым ударом. "Господи, - плакала она ночами, - он не ведает, что творит! Помоги, Господи! Я так хочу, чтобы он был счастлив, а тут - портниха из деревни!" Бог молчал, а сын показывал все признаки глубоко счастливого мужчины, видимо, не желая расстраивать больное мамино сердце. 

Прошло почти пять лет, а внуков так и небыло. Таня бегала по врачам, Елизавета Егоровна по бабкам, иногда они пересекались в церкви. "Смотри-ка ты, - шептала свекровь бабе Марфе, убирающей свечные огарки, - небось аборты свои отмаливать пришла, нагулялась, блудница, теперь вон Бог дитя не дает!" Марфа сочувственно кивала - такая она нынче, молодежь, откуда теперь праведникам будет взяться?

Когда Лешика небыло дома, а Танька что-то снова строчила на своей машинке, Елизавета Егоровна молилась. Молилась она громко, чтобы перекричать стрекот машинки и шипение жарящихся котлет: "Господи! За что ты послал мне и моему сыну это наказание? Что же, я так и умру, внуков не увидя, и все из-за этой...? Боже всемогущий, помоги моему сыну!" Невестка сжималась за шитьем, думая - ну, ничего, потерпи, вот кончится весна, и мы поедем на целый медовый месяц, на МОРЕ... При сыне свекровь вела себя очень деликатно, стараясь не ранить свое наивное чувствительное дитя. "Лёшик, - начинала она разговор издалека, - а у Марфы невестка-то родила, да-а, внука, второго уже. А дочка ее младшая как хороша! Заканчивает иняз, учителем будет, хорошая девочка, здоровая, хочешь, познакомлю?.." Но Господь никак не вразумлял сына, и она слышала, как они весело над чем то смеются, нагло прикрыв дверь в свою комнату.

Вскоре Елизавета Егоровна неожиданно слегла. Причину нашли быстро, онкология, запущено и безнадежно. Суровый Тимур Андреевич скрывать не стал - операция возможна, но выиграть можно год ли два, в самом лучшем случае. "Умираю я, - хрипела свекровь, вытирая большим платком слезы, - а ты меня внуками так и не порадовал, ведь есть же время еще - одумайся, сынок! Я же тебе только добра желаю! Вот у Марфы дочка..." Лёшик молчал, отводя глаза. "Мам, все будет хорошо, будем искать деньги, сделаем операцию..." Деньги, откуда? Она понимала, что с зарплаты рядового программиста, ее пенсии да крох невестки-неудачницы хватит только на долгожданный ремонт в ванной. 

"Лизавет, - вздыхала Марфа, гладя по руке плачущую соседку, - ты иди, покайся. На исповедь сходи. Говорят, что как грехи свои расскажешь, так они у бесов из книг и пропадут, душа к Богу идет чистенькая да беленькая!" Грехи? Да какие грехи? Всю жизнь все для сына, сама света белого не видела - все ему, кровинушке. Только за него сердце и болит. Даже аборты - все для него, чтобы не голодал, чтобы летом свозить на море. "Да ты сходи, сходи, облегчи душу," - убеждала Марфа.

...У Татьяны сердце остановилось, когда она увидела впереди себя, среди стоящих на исповедь людей, Елизавету Егоровну. Нахлынули смешанные чувства радости за свекровь и колкие воспоминания. "Платье ты мне сшила - внука бы лучше сделала, глаза твои бесстыжие!" Нет, нет, только не сейчас. Прости ее, прости, не ведает, что творит. И вот - она умирает, а ты скоро, очень скоро едешь на море. А потом, когда ее больше не будет, возмем себе девочку, вот и Лешик не против, и буду шить ей цветные пышные платья, и буду целовать ее маленькие пальчики...

- Кайся, Елизавета.
- Аборты делала, батюшка!
- Раскаиваешься?
- Да сказали - надо раскаяться... - недоуменно посмотрела она на священника.
- Еще грехи есть? - вздохнул отец Николай.
- Есть, батюшка! Невестка моя, извела совсем, нагулялась до свадьбы, теперь детей Бог не дает, а я, вот, помирать собралась, кто ж за сыном теперь присмотрит? И разводиться не разводится, совсем ему, окаянная, голову замутила. Может подливает что ему, батюшка? - рыдала свекровь, с хлюпаньем вытирая нос и тряся головой.

Когда священник прочел разрешительную молитву, Елизавета Егоровна устало опустилась на скамейку у стены и увидела Таньку. "Пришла каяться, - поняла свекровь, - вот пусть расскажет батюшке, какая она хорошая. Я ему уже все про нее выложила, пусть отчитает ее, как над свекровью издеваться!" 

- Кайся, Татьяна.
- Грешна, Господи. Не могу полюбить свекровь, хочу - но не могу, - с отчаяньем прошептала невестка, до белизны сжав руки.
- Ненавидишь?
- Нет, жалко ее... Внуков так хочет, а нет у нас...
- Татьяна, у нас прихожанка - женский доктор по бесплодию, хочешь, порекомендую? даст Бог, и тебе поможет?
- Батюшка Николай, здорова я... - Таня с болью сжала брови.
- А.. а как же?.. Муж?...
- Да, мы анализы сдавали, мне сказали - безнадежно, только ЭКО, - она бросила испуганный взгляд, - только вы Елизавете Егоровне не говорите, а то она мужу расскажет!
- Так он... НЕ ЗНАЕТ?!
- Батюшка, разве можно мужчине такое знать, как он жить будет? И мама... Она же надеется, что он от меня уйдет, и родит еще...

...Татьяна вышла на улицу, после полутьмы храма ярко-голубое небо слепило. Теперь она точно знала, что делать. В списке сотового нашла: "Тимур Андреевич, онкология": 
"Алло, добрый день, это невестка Шириной Елизаветы Егоровны вас беспокоит. У меня есть деньги на операцию, давайте рискнем. Только я хочу оплатить анонимно, скажите, что это из фонда.... Какого фонда? Да хоть... морского...



Старая Марфа переставляла свечки, наблюдая за кающимися, бубня себе под нос: "Елисавета то как плакала, как плакала. Вот оно! Истинное покаяние! А то невестка ее гулящая - брови сдвинула и стоит, в глаза батюшке пялится, нахалка! Нет в молодежи толку теперь, перевелись на Руси праведники..."

Марина Ярославцева